Байкал

Бурятия

Вступление

ГЭСЭР ОСТАЕТСЯ НА ЗЕМЛЕ

Про эпос говорят иногда, что это — детство человечества. Но человечество состоит из народов, которые формировались и развивались в разных географических, исторических условиях и в разные времена. Поэтому можно сказать, что у каждого народа было свое детство, породившее свои эпические сказания. У этих сказаний — свои судьбы.

“Илиада” и “Одиссея” приписываются легендарному слепому поэту Гомеру, они известны всему миру, каждому культурному человеку на земном шаре. Среди языков живых, современных давно не существует языка Древней Эллады, на котором были написаны (или записаны) эти эпические песни, подобно тому, как не существует в обиходе санскрита, на котором создана “Рамаяна”, как не существует и древнерусского, на котором сотворилось “Слово о полку Игореве”, а сами песни эти живут, мало того оплодотворяют современное искусство, даря нам многочисленные сюжеты, систему образов, поэзию, дух...

“Песнь о Нибелунгах”, “Песнь о Ролланде”, исландские саги, “Калевала”, “Давид Сасунский”, “Манас”, якутский “Олонхо”, “Витязь в тигровой шкуре”, “Шах-наме”, древнерусские былины... У каждого эпического сказания — повторим — своя судьба. Авторы иных безымянны, иные написаны (либо собраны и интерпретированы) поэтами, иные записаны давным-давно, иные существовали до недавних пор в устных вариантах, передававшихся из поколенья в поколенье. Всего лишь немногим более ста лет тому назад Лонгфелло, скажем, на основе индейских сказаний создал “Песнь о Гайавате” — эпос о народном герое североамериканских индейцев, подаренный нам, русским читателям, Иваном Алексеевичем Буниным...

Эпические сказания и песни называются героическими. И на самом деле, всегда в центре сказания, песни стоит герой, сражающийся за справедливость, борющийся за освобождение или спасение народа, побеждающий зло. Это зло иногда воплощается в какого-нибудь там Змея Горыныча, многоголовое чудовище, дракона, изрыгающего пламя, Кащея Бессмертного, Соловья-разбойника, идолище поганое, а то и просто вражеское войско, одним словом — зло.

В героя, сотворенного народной фантазией, народ вкладывает свои желания, чаяния, мечты. Когда у народа нет сил и возможностей победить зло, он вынужден в своих чаяниях прибегать к носителям (говоря современным языком) суперсилы, к абсолютной силе. Так возникают сказки, так возникает эпос, так возникают Зигфрид, Илья Муромец, Ролланд, Давид Сасунский, Манас, Алтын-Чус (у хакассов). У бурятского народа возник Гэсэр.

Бурятский героический эпос “Гэсэр” существует по крайней мере тысячелетие. Его называют “Илиадой Центральной Азии”. Есть монгольский, есть тибетский варианты “Гэсэра”, причем у монголов он существует в прозаическом виде. Бурятский “Гэсэр” сохраняет до сего времени наибольшие первозданность, своеобразие и поэтичность. Он бытовал всегда в нескольких вариантах, каждый вариант состоял из девяти “ветвей”. Сказители, называемые гэсэршинами, рассказывали собравшимся в юрте бурятам сказание только ночью, по одной “ветви” за ночь. Значит все это рассказывание продолжалось девять ночей подряд. Впрочем слово “рассказывать” не совсем подходит к исполнению “Гэсэра” гэсэршинами. Тут были элементы повествования, декламации и более всего — пенья. Сказители обладали феноменальной памятью, помнили наизусть тысячи стихотворных строк и таким образом донесли художественное сокровище до наших дней.

Буряты всегда любили свой эпос, именами героев называли детей, устраивали спортивные игры в честь славных батыров, поклонялись заповедным местам в унчанской долине, в агинских степях на саянских вершинах, связанных с легендами о Гэсэре. И ныне современные бурятские художники, писатели, композиторы в поэмах, картинах, в музыкальных произведениях (от симфоний до балета) обращаются к образам своего великого эпоса.

Какой бы феноменальной памятью ни обладали сказители, все равно за века накапливались “разночтения”, “разнопения”, так что фольклористам, филологам, ученым Бурятии предстояла огромная работа по сведению воедино множества устных вариантов сказания о Гэсэре для того, чтобы осуществить его книжное издание, сначала академическое, а затем и в художественной обработке.

Эта работа началась еще в довоенные годы. (В скобках можно заметить, что 6 мая 1941 года было принято постановление Совнаркома СССР, подписанное И. В. Сталиным, о проведении в ноябре 1942 года юбилея бурят-монгольского эпоса Гэсэр”, но как мы теперь знаем, в ноябре 1942 года было не до юбилея, хотя бы и героического эпоса. В этом смысле “Гэсэру” “не повезло” так же как и М. Ю. Лермонтову, столетие со дня гибели которого собирались отмечать в июле 1941 года.)

Буряты называют десятки имен фольклористов, ученых, причастных к собиранию народного эпоса, приложивших свои усилия к общему благородному делу. Но все сходятся на том, что особенно велика заслуга в этом бурятского драматурга Н. Г. Балдоно. Я же со своей стороны, как человек, которому посчастливилось осуществить впервые целиком и полностью художественный перевод “Гэсэра” на русский язык, не могу не отметить титанического труда доктора филологических наук, поэта Алексея Уланова, сделавшего подстрочный (буквальный, смысловой) перевод “Гэсэра” на русский язык. Без такого подстрочника и художественный перевод “Гэсэра” был бы, конечно, невозможен.

Итак, борьба со злом, освобождение людей, народа от несчастий и бедствий — основной мотив всех девяти “ветвей” грандиозной поэмы “Гэсэр”.

Дело в том, что один из небожителей Хан Хурмас, победив в схватке, там, у себя на небе, другого небожителя Атай-Улана, имел неосторожность разрубить побежденного на куски и куски эти побросать вниз на землю. На земле из каждой части поверженного и разрубленного образовались злые чудовища и мелкие бесы, вообще всяческая нечисть и всяческое зло. Бесы и бедствия заполнили и завоевали землю.

Всюду шныряют,
Всему мешают,
Счастье отнимают,
Удачи лишают,

Как черви ползают,
Как мухи жужжат,
Свободой пользуясь,
Людям вредят.

Прыгают, носятся на свободе,
Зло свое на жителях вымещают,
Мальчиками родившихся людей изводят,
Девочками родившихся людей умерщвляют.

В истоки рек опускают яд,
Ядовитыми реки делают,
В корни трав подсыпают яд,
Ядовитыми травы делают,
Насекомых вредоносных плодят,
Землю бесплодной делают.
Наводят болезни и мор,
Напускают нищету и разор.
Напускают голод, холод и тьму,
Напускают язву, оспу, чуму.
Напускают распри, слезы и кровь,
Забывают люди жалость, любовь.

Куда ни посмотришь,
все люди злятся,
Мертвые повсюду валяются,
А бесы прыгают, веселятся,
А бесы бегают, похваляются.
Богатая жизнь стала бедной,
Жирная жизнь стала скудной,
За что ни схватятся люди — вредно,
За что ни возьмутся люди — скучно.
Болезни, о которых никто не знал,
Людей косят,
Болезни, о которых никто не слыхал,
Стада косят. Люди плачут и голосят.

Такая вот, одним словом, пошла жизнь на земле. Небожители спохватились. Надо, как-никак, выправлять положение. Небожители собрались на совет во главе с главным небожителем Эсэгэ-Маланом.

Эсэгэ-Малан батюшка
Уже старым и ветхим был,
На собрания небожителей
Много лет уже не ходил.

На надзвездное собрание мудрое
В этот раз он пришел,
На надлунное собрание утреннее
В этот раз он пришел,

Сел, опираясь на спинку Золотого, литого трона, Взглядом он всех окинул, Поглядел во все стороны.

Эсэгэ-Малан батюшка
Придал себе царственный вид,
Эсэгэ-Малан старенький
Придал себе повелительный вид.
Открываем, говорит,
Наше надзвездное мудрое собрание,
Начинаем, говорит,
Наше надлунное утреннее собрание.

Оказывается, кому-то нужно спускаться на землю, избавлять людей от несчастий и бедствий. Но на землю спускаться никому из небожителей не хочется. Спорили, спорили, наконец старенький Эсэгэ-Малан решил:

— Виноват во всем Хан Хурмас.
Пусть он сам на землю спускается,
Пусть он сам во всем разбирается.
Пусть как хочет он, так и действует,
Но закроет дорогу бедствиям.

Но Хану Хурмасу на землю тоже не хочется, он намерен послать вместо себя одного из троих своих сыновей. Ну тут, как во всех почти народных сказках, сказаньях, легендах: закон тройственности. Три сына. Вспомним хотя бы наши сказки. “У старинушки три сына...” П. Ершов “Конек Горбунок”. “Три девицы под окном пряли поздно вечерком”. А. Пушкин. Три дочери у купца в “Аленьком цветочке” Аксакова и т. д. и т. д. Старший сын Хана Хурмаса на землю идти отлынивает.

Под земным дождем промокать
Не хочу,
Под острые стрелы попадать
Не хочу,
В земной грязи барахтаться
Не хочу,
Тебя же, отца, за это кляня...
Есть братья помоложе меня.

Младший сын находит свои причины для отказа.

Отвечает младший сын с тоской в очах:
— Я рожден,
Чтобы поддерживать отцовский очаг,
Чтобы вечно хранить в нем тепло огня.
Есть ведь братья постарше меня.

Остается средний сын Бухэ-Бэлигтэ.

Говорит (он) отцу без лишних слов:
— Я на землю спуститься готов.
Если принесли мы народам зло,
Если напустили множество бедствий,
Время искупать вину пришло,
Время пришло не слов, а действий...

Однако дело не в том, чтобы небожителя просто спустить на землю. Он должен воплотиться в человека, должен родиться земным ребенком, вырасти и потом уж приняться за свои дела. Об этом — о рождении будущего героя в бедной избушке, о детстве, юности, возмужании его, о совершении им всех его подвигов, об избавлении людей от несчастий, бедствий, от зла и рассказывает эпическая поэма “Гэсэр”. В конце же ее, уже в эпилоге, на последних страницах следует блестящий сюжетный ход. Когда Гэсэр (под таким именем был воплощен в человека средний сын Хана Хурмаса Бухэ-Бэлигтэ) совершил все свои подвиги, настала пора возвращаться ему на небо. За ним прилетел небесный гонец Эрлиг-Хан.

Эрлиг-Хан торжественно начал, Хлебосольства дары приемля:
— Ты исполнил свою задачу,
Для которой послан на землю.

А теперь,
Когда на земле порядок и мир царят,
Пора тебе возвращаться назад.
На рассвете,
Пока не взойдет еще солнце,
Мы с тобой с земли унесемся.

Без тебя
Они будут рассвет встречать,
Без тебя
Они будут детей качать,

Без тебя
Они будут есть и пить,
Без тебя
Они будут жен любить ,

Без тебя
Они будут скот пасти,
Без тебя
Они будут жизнь вести.

Но Абай Гэсэр, пока жил на земле и освобождал ее от всяческой нечести, пока спасал людей от несчастий и бедствий, успел полюбить эту землю и людей, населяющих ее, и на небо возвращаться ему вовсе не хотелось.

У Абая Гэсэра сердце забилось,
У Абая Гэсэра в глазах помутилось, Дрожью он начал дрожать,
Посыльному внемля,
Не хочет он покидать
Прекрасную землю.

Тут он идет на хитрость, так напоив и наугощав небесного посланника, что тот едва-едва дополз до постели. В этом состоянии он разрешил Гэсэру остаться на земле, а утром

Арзой-хорэой он опохмелился
И на небо один возвратился.

Гэсэр же

На любимой земле цветущей,
И людей и зверей кормящей,
Табуны и стада пасущей,
Родниковой водой поящей,
Стал по-прежнему мирно жить,
Для народов защитой быть...

Хочется дать один совет будущим читателям бурятского эпоса. Это не приключенческая поэма, не детективный роман, который можно пролистывать, “проглатывать”, стараясь скорее узнать, что будет дальше, следя за сюжетом. Это, если можно так выразиться, напиток, который надо пить не для того, чтобы скорее напиться, а ради самого процесса, ради удовольствия от самого неторопливого, медленного питья. В этом смысле эпос “Гэсэр” — вполне восточное произведение. Ведь если почти страница текста уходит на то, как батыр одевается, прежде чем тронуться в путь, да еще столько же слов — на описание того, как он седлает и снаряжает своего коня, да еще столько же рассказывается, как он на коня садится, а даже о том, как он переступает порог, и то говорится в десяти строчках, ведь если все это лишь пробежать глазами, в стремлении узнать, что будет дальше, то никакого удовольствия от поэмы не получишь. Надо вчитаться. Надо войти и погрузиться в медленные, спокойные мудрые воды эпоса и медленно переплыть их от одного берега до другого.

Величественным движением
Открывая перламутровую дверь,
Наружу он выходит теперь.
Неторопливым движением,
Не уронив ни соринки с ног,
Переступает мраморный порог.
Медленным движением, без суеты,
По ступенькам серебряным с высоты,

Ни разу на лестнице не оступясь,

Идет он туда,

Где с восьмьюдесятью восьмью украшениями,
С восьмьюдесятью восьмью драгоценными вкраплениями
Стоит серебряная коновязь.
Своего огненного коня
Он по крупу гладит,
Своего Бэльгэна. коня
Он по шее ладонью треплет,
Как маленького жеребеночка его ласкает,

Как с резвым жеребеночком с ним играет.

Сверху вниз ладонью по шее проводит.
После этого
Отвязывает от коновязи поводья.
После этого

Из красного дерева кнут в правую руку берет,

Петлю его на запястье надевая,
После этого
Левой ногой на стремя встает,
Носок в него продевая,
После этого
В седло из якутского серебра
Прямо и крепко садится,
После этого
Конь его, большой как гора,
Диким глазом косится.
После этого
Повод слегка натянул,
По ходу солнца коня повернул.
После этого
Там, где стоит
С восьмьюдесятью восьмью украшениями,
С восьмьюдесятью восьмью драгоценными вкраплениями,
Серебряная коновязь,
Только облаком пыль взвилась,
Да за дальней горой
Что-то молнией просверкнуло,
Да над дальним хребтом
Шапка с кисточкой промелькнула...

Воистину: медленно запрягает, да быстро ездит. Или сколько выразительности в изображении традиционной борьбы:

Изгибаясь, они друг с другом схватываются,
Схватившись, на месте кружатся,
Пригибаясь, они приглядываются,
Кружась, они поднатуживаются.
Как лоси, друг на друга бросаются,
Как ястребы вдруг сшибаются.
Роют землю яростно, как изюбры,
Упираются, словно зубры.
Ногами они топчут половину земли,
Воздуху они полнеба вдохнули,
До предела они тела напрягли,
Сухожилья они до крайности натянули.
Когда тянут, за поджилки хватаются,
Когда дергают, до пяток добираются...

Отдельно надо сказать о повторах. Как каждое эпическое, а вернее, как каждое фольклорное произведение, “Гэсэр” не лишен повторов. Во-первых, это вообще свойственно народному творчеству, во-вторых, рассказывая, повествуя, исполняя, напевая устные тексты наизусть, сказители, конечно же, пользовались готовыми, как мы бы теперь сказали — блоками. Но повторы эти точно такого же свойства, как, скажем, в “Сказке о царе Салтане” Александра Сергеевича Пушкина. Разве не слово в слово совпадают там по несколько раз на протяжении в общем-то короткого произведения поэтические тексты сказки?

— Здравствуй, князь ты мой прекрасный!
Что ж ты тих, как день ненастный?
Опечалился чему? —
Говорит она ему.

И описание белки, грызущей золотые орешки с изумрудными ядрами, и описание кораблика:

Ветер по морю гуляет
И кораблик подгоняет.
Он бежит себе в волнах
На раздутых парусах...

И разговор князя Гвидона с корабельщиками, и неоднократный полет его за море то в виде комара, то в виде шмеля, и ткачиха с поварихой с сватьей бабой Бабарихой... Но именно эти повторы, накатывающиеся словно морские волны на берег, и придают сказке неизъяснимое очарованье.

Назад | Вперед

Бурятия

Вступление

ГЭСЭР ОСТАЕТСЯ НА ЗЕМЛЕ

Проект ИГУ