• История
• Религия
• Эпос
• Быт
• Кухня

Бурятия

Обряды свадьбы

К обрядам свадьбы относились многочисленные обычаи, обряды и церемонии, среди которых можно выделить:

обычай и определенный порядок выезда свадебного поезда и его встречи стороной жениха; цикл главных обрядов свадьбы — обряды поклонения невесты божествам (бурханам и онгонам) семьи жениха, их родовому очагу, старейшинам рода, старшим родственникам жениха (бэриин мургэл), а также обряд одаривания невесты (бэри байлгаха, байлгуур) , церемонии приглашения невесты в дом ближайших родственников жениха (бэри оруулха), обряд освящения новой юрты — разжигание нового очага в юрте молодых (шэнэ гал гуламта носоохо).

Выезд свадебного поезда. Повсеместно у бурят выезд невесты сопровож - дался неоднократными возлияниями с молениями-призываниями, обращени-ем к духам-предкам, божествам-хозяевам местности, у которых просили бла-гословения и покровительства, счастливой жизни невесте. Почетный старик рода совершал моление с жертвоприношениями тарасуном и молочными про-дуктами перед выездом свадебного поезда и в пути около священных мест — бариса (горы, какого-нибудь дерева, камня и т. д.), у которых свадебный по-езд останавливался.

У бурят-ламаистов, в частности, у селенгинских бурят во время остановок у священных мест ламы и хувараки совершали еще жертвоприношение теми же молоком и вином “хозяевам” четырех сторон света для благополучного прибытия в дом жениха. В свадебном поезде впереди невесты ехал всадник с развернутой иконой, изображающей божество Манзашири, прикрепленной к длинному шесту.

Повсеместно при подъезде к улусу жениха свадебный поезд встречали специальные послы — угтамжа (встречающие) с водкой или тарасуном, молочными продуктами и закуской. У хоринских и селенгинских бурят здесь происходил своеобразный обряд-сценка с поэтическим диалогом: подъехавшие и встречающие на дороге якобы не знали друг о друге, и только в диалоге выяснялось, что подъехавшие — люди, ищущие пороза или верблюда (буха бэдэрээшэн, тэмээ бэдэрээшэн), а встречающие — люди местные, знающие, где надо искать пороза (верблюда), а в итоге и их владельцы. Затем встречающие угощали тарасуном и молочными блюдами представителей рода невесты, которые должны были побрызгать ими духам-покровителям рода и местности жениха, т. е. исполнить обряд поклонения местным божествам, совершив жертвоприношения, и выпить, обменявшись чарками с встречающими.

Затем начинался традиционный обряд “тоолэй буляалдаха” — состязание между парнями двух сторон за обладание специально приготовленной обрядовой головой барана — тоолэй. Отнимая голову друг у друга, старались непременно оторвать ухо. Победить, т. е. захватить голову, должна была сторона жениха, поэтому для участия в состязании выбирались ловкие и сильные парни. Если голова оказывалась у парней с невестиной стороны, считалось, что невеста не будет счастлива в новом доме. И борьба, начавшаяся, как реальная проверка ловкости, физической силы и умения состязающихся, при намечающемся преобладании парней невестиной стороны, заканчивалась их уступкой стороне жениха. После этого свадебный кортеж двигался дальше.

У предбайкальских бурят впереди свадебного поезда ехал “туруушэ” (дальше турушин) — передовой, ведущий — со стрелой с железным наконечником (ехэ h омо — большая стрела), украшенной шелковыми кистями и яркими лоскутками (залаа). По поверьям, назначение турушина везущего стрелу, заключалось в том, что он своей стрелой, которая внушала страх всякой нечисти (юушье айлгаха), расчищал дорогу, чтобы нечисть не приставала к едущим, не помешала благополучному прибытию свадебного поезда, разгонял злых духов, оберегая невесту и вообще будущую жизнь молодых от их козней.

Завидев приближение свадебного поезда, молодежь, гости, собравшиеся к жениху на свадьбу, организовывали перед юртой во дворе национальный хороводный танец eхор. Турушин, подъехав на всем скаку, должен был, не останавливаясь, рассечь этот круг и проехать прямо к юрте. Нередко внутри этого огромного круга-хоровода горел костер, через который должен был перескочить конь турушина. По всей вероятности, это служило своего рода “очищением”. Ехор представлял собой как бы заслон, барьер, который должен был преодолеть турушин, прежде чем он мог войти в юрту родителей жениха. Подъехав к юрте, турушин. соскакивал с коня, которого тут же уводили, не задерживаясь, проходил в юрту, никого не приветствуя, и с одного маху втыкал привезенную стрелу в северо-западный ее столб.

У некоторых групп аларских бурят, по сообщениям стариков, к приезду свадебного поезда под навесом с правой стороны юрты обязательно вывешивалось огниво (хэтэ), а около него на маленький столик ставились тарасун и сваренная баранья лопатка в деревянной посудине. Подъехавший турушин, соскочив с коня, в первую очередь, поклонялся огниву, отрезал с лопатки кусочек мяса и бросал в огонь, брызгал тарасуном и только после этого вбегал в юрту со стрелой.

Церемонию поклонения огниву и хозяину огня исполняли и остальные приехавшие на свадьбу гости. Несомненно, что эти действия также относятся к комплексу обрядов жертвоприношения хозяину огня, а огниво в этом ритуале, видимо, выступает в качестве объекта поклонения как источник огня. Трудно сказать, сколь широкое распространение имел этот ритуал поклонения огниву, поскольку об этом в литературе нигде не указывается, а информаторам из других мест этот обычай неизвестен.

У всех аларских бурят, по собранным материалам, около северо-западного столба сидел пожилой, крепкий мужчина. Если турушин считал этого мужчину достойным (достаточно сильным) , он становился ему с разбегу одной ногой на плечо и втыкал стрелу в столб как можно выше. Если же турушину мужчина казался недостаточно крепким, то он, как бы демонстрируя свое превосходство и силу, небрежно отпихивал (отбрасывал) его ногой в сторону. После удачного попадания стрелы, которая хвостом должна быть обращена на восток, начинались приветствия. Турушину подавалась сразу же большая чаша (сара) тарасуна или водки, которую ему следовало выпить в один прием, а затем спеть свою приветственную песню, на которую присутствующие тоже отвечали песней. Дальше начинались расспросы, разговоры и угощения.

Турушином мог быть далеко не каждый, а лишь тот человек, у которого благополучно сложилась семейная жизнь (обязательно первый брак, здоровая жена, чем больше потомства, тем лучше). Кроме того, он должен был не только хорошо знать обычаи, все тонкости дипломатии и иносказаний, быть находчивым, остроумным, (холшор, шог зугаатай); высоко ценилась также его физическая сила и ловкость, т. е. он должен был олицетворять мудрость, силу и умение представителей своего рода. Мудрость турушина проверялась членами рода жениха с помощью различных вопросов по генеалогии рода, улуса, племени, истории, фольклору и т. д. Физическая сила требовалась для того, чтобы с одного размаха воткнуть в столб как можно выше стрелу, причем так, чтобы она осталась на столбе под прямым углом, а еще лучше, если в наклонном положении, оперением кверху. Сила и выносливость демонстрировались способностью выпить в один прием чашу объемом 1—1,5 литра тарасуна и не опьянеть. К тому же только хороший и ловкий наездник мог суметь повести лошадь так, чтобы расколоть на две половины огромный пляшущий круг — “ехор”. Конечно, и лошадь для этого подбиралась достаточно резвая. Кроме необходимости доказательства силы, ловкости и мудрости рода невесты, считалось очень важным, чтобы турушин достойно справился со всеми испытаниями еще и потому, что это связывалось, по существующей примете, с будущей жизнью молодых. Если лошадь турушина, не пугаясь, не останавливаясь, шла напрямик и раскалывала ехор, если ему удавалось одним махом крепко и глубоко воткнуть стрелу — будущее молодых обещало быть счастливым. Если турушина постигали неудача и заминка, это считалось дурным предзнаменованием. Поэтому турушинами назначались люди, способные достойно справиться с возложенными на них обязанностями, а тем самым предсказать счастливую жизнь молодым.

У верхоленских и ольхонских бурят до конца XIX в. сохранилась еще традиция, согласно которой невеста и все сопровождающие выезжали только на верховых лошадях. Правда, при больших расстояниях использовали телеги и сани, особенно для стариков.

В других районах этого древнего обычая уже не придерживались. На верховых лошадях ехали турушины и обычно молодые люди, а невеста и все остальные ехали на подводах. У балаганских бурят, видимо, сохранились элементы этого обычая. По свидетельству П. Ф. Требуховского, невеста выезжала из родительского дома непременно верхом и только в пути пересаживалась на подводу.

Что касается наряда, в котором невеста ехала на свадьбу, то здесь тоже имелись свои особенности. У верхоленских, кудинских, унгинских, ольхонских, частично у аларских бурят невеста выезжала в нарядной, но в девичьей одежде. И свадебный наряд, т. е. костюм замужней женщины, одевался уже в доме жениха, представляя своеобразную церемонию с определенными правилами. Думается, что это более традиционная форма. У балаганских и у части аларских бурят одевание невесты в свадебный костюм происходило в родительском доме, в нем она и ехала на свадьбу. По всей вероятности, такой обычай появился позже и допускался при небольших расстояниях между улусами жениха и невесты.

Любопытный обычай существовал у тункинских бурят. На свадьбу невеста ехала в мужской одежде, а в ее свадебный костюм наряжали парня-одногодка, который сопровождал невесту до того времени, пока не наступал момент переодевания ее в свадебный костюм. Во многих местах лицо невесты в пути закрывалось платком или покрывалом с прорезями для глаз. По поверьям, таким образом можно было обвести злых духов и уберечь невесту от их враждебных действий.

У хоринских и агинских бурят, когда до дома (юрты) родителей жениха оставалось около километра, свадебный поезд встречали 10—15 всадников с жениховой стороны. От сопровождающих невесту отделялась также группа молодых всадников и начиналась отчаянная скачка — нара буляалдаан (буквально-отнимание солнца), обязательный обряд-состязание. Каждый старался проскочить перед противником, т. е. “отнять солнце”. Выигрывали ловкие и умелые наездники, у кого были быстроногие кони. Здесь никаких итогов не подводили, результаты ни на что не влияли.

Повсеместно свадебный поезд до прибытия во двор родителей жениха объезжал вокруг юрты (усадьбы) по часовой стрелке от одного до трех раз. Этот традиционный момент нигде в литературе не зафиксирован, хотя о нем сообщают многие информаторы. Смысл таких действий, вероятно, заключался в стремлении запутать следы, обмануть злых духов, т. е. налицо снова та же предохранительная магия. Но возможно и другое объяснение. В этом обычае сохранились отголоски древнего культа солнца, которому поклонялись буряты в старину. Как пишет К. М. Герасимова, “с культом солнца в прошлом был связан белый цвет и круги”. О некогда развитом культе солнца в древности у бурят может свидетельствовать широкое распространение в оформлении различных бытовых вещей и комплексов мотива кругов. Особенно характерен этот мотив для свадебного наряда невесты: она увешана различными нагрудными украшениями из серебряных монет (дисков), ими расшита ее безрукавка и другие вещи из приданого. Эти круги, трансформировавшись, впоследствии стали восприниматься как знаки-талисманы, оберегающие счастье и благополучие новобрачных. Такова же, вероятно, символика и объезда невестой (свадебным поездом) по часовой стрелке вокруг юрты (усадьбы) жениха как пережиток культа солнца (круга почета).

У предбайкальских бурят во дворе приехавших встречали национальной пляской ехор. Затем гостей уводили в помещение и размещали соответственно возрасту. Стариков и старух приглашали в юрту родителей жениха, причем мужчин усаживали на юго-западную сторону юрты, в правую половину, а женщин — на северо-восточную сторону, в левую половину. Молодежь приглашалась в другую юрту, если была приготовлена юрта и для жениха. Усадив гостей, в первую очередь подавали “сагаа” (молоко или другой молочный продукт) для первостепенного обряда сагаалха (принести молочным продуктом жертвоприношение духам покровителям), только после этого начиналось угощение.

Для невесты специально готовилось особое помещение. У зажиточных бурят могла быть отдельная юрта, мог быть свободный дом, но обычно просто отгораживали занавесью — хушэгэ часть юрты или дома свекра. Наличие такого отгороженного занавесью уединенного места для невесты считалось настолько необходимым, что при отсутствии такового к потолку, к перекладине в юрте или даже во дворе под навесом подвешивали какой-нибудь платок или кусок ткани, символизировавший занавесь, т. е. отдельное помещение. Отсюда сама занавесь приобретала значение исключительно важного атрибута свадьбы. В некоторых местах такая занавесь входила в приданое невесты. Она привозилась заранее или вместе со свадебным поездом и тут же натягивалась.

Невесту с подружками встречали специально назначенные женщины и после обряда “сагаалха ” уводили их в отведенное помещение.

У большинства забайкальских бурят, когда прибывал свадебный поезд, почетные, пожилые мужчины отдельной группой подъезжали к коновязям перед юртой отца жениха, где их встречали молодые люди и, приняв коней, приглашали в юрту. Войдя в юрту, приезжие гости в первую очередь исполняли обряд поклонения бурханам. Главный сват со стороны невесты с поклонами подносил и клал на алтарь с бурханами хадаг, все вошедшие также с поклонами молились, и только после этого начинались традиционные приветствия (золголго), принятые обрядовые диалоги, а затем угощение. При этом рассаживали гостей, следуя установленному этикету, строго по рангу и возрасту: первым рядом с божницей садился старейшина невестиной стороны, вторым — такой же с жениховой стороны, а дальше по старшинству, вперемежку с обеих сторон.

Приехавшие женщины и молодые мужчины подъезжали к новой юрте для молодоженов, которая ставилась поодаль, севернее отцовской юрты. Не слезая с коней, они трижды на рысях объезжали по ходу солнца новую юрту, а за ними следовали телеги с приданым невесты. Когда завершался третий круг объезда, устраивался следующий обряд свадьбы — дэрэ буляалдаан состязание за обладание обрядовым подголовником — дэрэ из приданого невесты (он лежал сверху на вещах). Парни с обеих сторон бросались к подголовнику, и начиналась борьба за его обладание. Каждая сторона старалась отнять его у другой, дело доходило до свалки. И если кому-то удавалось выдернуть подголовник и он оказывался в руках одного, то на этом состязание прекращалось и победившие вносили подголовник в новую юрту и клали на кровать молодоженов. Так же, как и в предыдущем состязании “тооолэй буляалдаха”, в борьбе за подголовник победа считалась предпочтительной для стороны жениха, но не обязательной. А невеста, подъехав, сходила с лошади и с провожатыми входила в новую юрту. Жених, встречавший невесту, садился на ее лошадь и трижды объезжал юрту отца, демонстрируя гостям достоинства лошади невесты и ее экипировки: свадебного седла, узды.

У предбайкальских бурят, разместив приехавших гостей, приступали к исполнению одного из важных моментов свадебного ритуала. Два старика или шамана с каждой стороны у очага юрты отца жениха (отцы жениха и невесты садились рядом у очага) совершали обряд совместного поклонения божествам с жертвоприношениями. У унгинских бурят, например, это было обращение-поклонение прародителю бурят-булагатов Буха-нойон-баабаю и его жене Будан-хатан, затем духам-покровителям Хаатайтан и Уусайтан, за ними упоминались покровители огня Сахяадай-убгэн и его жена Сахали-хатан. Всех их просили покровительствовать соединению двух родов в родственный союз, благословить этот брак, который дал бы счастливое многочисленное потомство.

У забайкальских, в частности у селенгинских, бурят проводился обряд турын сан табиха (буквально “воскурение по поводу свадьбы”). Обряд исполнял лама: он воскуривал благовонные священные растения и молился о благополучии молодой семьи, о предотвращении от нее несчастий и болезней.

Цикл главных обрядов свадьбы — мургэмжэ, бэриин мургэл — обряды поклонения невесты. Они были распространены повсеместно и в основной сути были идентичны у всех групп бурят. Это поклонение невесты духам-покровителям, божествам (бурханам) семьи жениха, ее поклонение старейшинам рода жениха, свекру и свекрови и другим родственникам-мужчинам (братьям и дядьям) жениха, их родовому огню, благословение невесты. Эти обряды у всех бурят были столь обязательными при любом бракосочетании, что даже в случаях, когда при женитьбе свадьба не справлялась, обряды поклонения невесты проводились неукоснительно при присутствии основных участников обряда. По существу своему это были главные обряды свадьбы, хотя авторы, описывающие традиционную свадьбу бурят разных групп, не выделяют их. Брак считался оформленным и мог быть благополучным, “счастливым” только после исполнения этих обрядов, которые можно рассматривать как принятие невесты под покровительство семейно-родовых божеств и духов семьи жениха, приобщение невесты к его родовому очагу и поклонение представителям рода жениха в лице его родителей и старших родственников. В разных местах, у разных локальных групп бурят в проведении этих обрядов наблюдались отдельные различия и особенности в деталях, в аксессуарах, сопровождающих невесту лицах, в большей или меньшей полноте различных церемоний, их последовательности. У предбайкальских бурят главные обряды по обычаю совершались на следующий день. По всей вероятности, это было связано с тем, что невесту, как правило, привозили издалека, а главные обряды должны были проходить непременно днем, “пока солнце в силе” (наранай галтайда).

Унгинские, балаганские, укырские, ольхонские, китойские буряты придерживались этого порядка довольно строго, поэтому свадебный поезд выезжал, сообразуясь с расстоянием так, чтобы приехать к вечеру в улус жениха. У кудинских и аларских бурят не существовало таких строгих правил относительно проведения “мургэмжэ”. Если расстояние между улусами невесты и жениха было небольшим и свадебный поезд успевал прибыть днем, то “мургэмжэ” проводилось в тот же день.

“Мургэмжэ” рассматривается некоторыми исследователями, в частности С. П. Балдаевым, как обряд бракосочетания. На самом деле “мургэмжэ” представлял собой цикл обрядов, содержание и смысл которых были гораздо шире и глубже, чем только бракосочетание.

Во многих местах эти обряды именовались “бэриин мургэл” — поклонение невесты. Основная же суть этих поклонений может быть рассмотрена как принятие или приобщение невесты к роду жениха как будущего члена посредством умилостивления родовых божеств, духов-покровителей семьи, покровителей домашнего очага.

В разных районах Бурятии к последней трети XIX в. существовал различный комплекс всех обрядов и церемоний свадьбы. Неодинаковым было и их оформление. Однако везде сохранились главные обряды свадьбы, т. е. “мургэл” невесты, хотя кое-где несколько упростившиеся, и только после исполнения их брак рассматривался как законный.

Наиболее сложным, обставленным определенными действиями с конкретным оформлением, был церемониал мургэла у унгинских бурят. Достаточной сложностью отличался этот цикл у балаганских, укырских и аларских бурят, хотя у них уже отсутствуют некоторые моменты, характерные для церемоний унгинцев. Своеобразен был церемониал у кудинских, верхоленских и ольхонских бурят. Чрезвычайно интересным и своеобразным был мургэлгэ у всех групп забайкальских бурят-ламаистов. Все эти особенности, различия, своеобразие и содержание существовавших церемоний заслуживают серьезного внимания, поэтому мы остановимся на них подробнее.

Повсеместно по существовавшей традиции у бурят невеста для исполнения обряда поклонения роду жениха должна была предстать в новом для нее облачении, как бы свидетельствующем, что отныне кончается ее девичество, и она, приобщаясь к чужому роду, переходит в разряд замужних женщин. Поэтому ее свадебный, так сказать, венчальный костюм представлял собой праздничный наряд замужней женщины.

Во всех районах одевание и причесывание невесты представляли торжественную церемонию. И не только потому, что ее наряжали в праздничный наряд для ответственных церемоний, но и потому, что отныне она навсегда расставалась с девическим нарядом и ее одеянием становился убор замужней женщины. В большинстве мест эта церемония происходила в доме жениха, за специальной занавеской или в отдельной юрте, куда уводили невесту. Если кое-где, как отмечалось выше, невеста могла приезжать и в свадебном костюме, то причесывание ее происходило только в доме жениха, и этой церемонии придавалось особое значение.

У предбайкальских бурят одевать и причесывать невесту назначались родственницы со стороны жениха, причем эту роль могли выполнять только женщины счастливые в семейной жизни, живущие в первом браке и в достатке, чадородливые, лучше, если дногодетные (бутэн бурэн, hалааhандараагуй, басага хубуутэй). Помогали им подружки невесты.